«Красота была для нас уже молитвой»
— Тонино Гуэрра
«Я встретил тебя впервые в чужих для тебя широтах.
Нога твоя там не ступала; но слава твоя достигла
мест, где плоды обычно делаются из глины.
По колено в снегу, ты возвышался, белый,
больше того — нагой, в компании одноногих,
тоже голых деревьев, в качестве специалиста
по низким температурам. «Римское божество» -
гласила выцветшая табличка,
и для меня ты был богом, поскольку ты знал о прошлом
больше, нежели я (будущее меня
в те годы мало интересовало).
С другой стороны, кудрявый и толстощекий,
ты казался ровесником. И хотя ты не понимал
ни слова на местном наречьи, мы как-то разговорились.
Болтал поначалу я; что-то насчет Помоны,
петляющих наших рек, капризной погоды, денег,
отсутствия овощей, чехарды с временами
года — насчет вещей, я думаю, тебе доступных
если не по существу, то по общему тону
жалобы. Мало-помалу (жалоба — универсальный
праязык; вначале, наверно, было
«ой» или «ай») ты принялся отзываться:
щуриться, морщить лоб; нижняя часть лица
как бы оттаяла, и губы зашевелились.
«Вертумн», — наконец ты выдавил.
«Меня зовут Вертумном».
Иосиф Бродский
Выставка поднимает важный, и современный вопрос
Живой ли я, хозяин ли я своей жизни, или биомеханическая частица и исполнитель биологических и социальных программ? И где доказательства моего проживания именно своей жизни.
Созидание одушевлённой материи из пустоты, из неодушевленного — древнейший ритуал. Древние, самые первые художники совершали эту художественную магическую практику. Сбор пространства и построение специального состояния мира. Набухание и накачка энергии. Переход в качественно иное энергетическое состояние.
Художник — это тот, кто видит и воплощает невидимое и разговаривает с коллективным бессознательным. В чьих руках и под взглядом неживое, одушевленное нагнетанием воли и сил — становится более живым и наполненным, чем живое, но пустое. Цель древних художников и цель этой выставки идентичны — трансформация негатива в созидание.
Пустоты в наполненность.
Архитектура и скульптура — продолжение человека, чёткие и практические духовные и телесные его проекции. Физическое воплощения идей о себе и представлений, о чем и под каким углом сейчас, в этот отрезок истории мы думаем. Какое именно наше тело и его идея в текущем моменте времени? Статуи — это концентрат представления о красоте современного тела, поэзия и философия времени. Вот слова Майоля: «Мои статуи — поэмы жизни. Вместо того, чтобы высказываться в стихах, я выражаю себя в скульптуре».
Русская скульптура имеет уникальную, необычную и щемящую историю. В России, заснеженной и дикой, была сделана попытка привить южную лозу античной культуры. Эта прививка была невероятно важна для русской культуры, и принесла редкий, необычный и щедрый урожай.
Здесь, благодаря истории, сложному климату и плотному событийному ряду, статуи быстро стали концентрированной капсулой, запечатлевшей идеи и время, аналогов которым нет в Европе. Под северным тяжёлым климатом и среди варварского, и одновременно обожествляющего их окружения, они получили свой щемящий и уникальный оттенок и оттиск времени.
Фотографии этой выставки сделаны в многочисленных экспедициях. В них пойманы и запечатлены уникальные моменты, детали, свет и природные явления. Большинство статуй сейчас больше невозможно увидеть в естественном окружении, природной среде и при естественном освещении. И поэтому, на выставке будут представлены не только художественные, но и уникальные документальные материалы. В них и мои визуальные размышления, связанные с потерей и обретением, возникновениями новых ритуалов и прочтения сказочных и мифических образов.
Мàстерская ручная работа — воплощенное желание созидать и быть как можно человечнее и тоньше. Работа скульптора долгая, грубая и тяжелая, но если в неё вложен гений, работа душевной мысли, она способна оживить самый ригидный материал. В скульптуре из камня ручная работа становится вершиной осознанного действия. Проживание на самом максимуме напряжения, осторожности и осмысленности видения. Поскольку это работа без возможности повторения, здесь нельзя отменить и переиграть, и сделать действие ещё раз. Съемка на фотопленку — это также физическое и не отменяемое действие. И это очень хорошая метафора жизни. Особенно сейчас.
Нам часто кажется, что мы можем переписать жизнь и ее события, что жизнь возможна как версия. Но так ли это?
Человек, умеющий оживлять неживое может многое в искусстве ценить каждый вдох среди живых, и попробовать научить их любить себя и любоваться друг другом.
Здесь, в этих кадрах, сосредоточен концентрат внимания и годы жизни, время умноженное на время, в них содержится молодая энергия, а слёзы и боль переплавлены в новую жизнь. И поиск доказательств протяженного во времени вопроса — живой ли я, видится художнику самым насущным вопросом личной практики. Вычленение живого в механистичном и не живом, его расширение и возможность делиться результатами этих практик, помогает возникновению общего контекста, появляется возможность передавать эту дискуссию и опыт другим, порождая цепочку подлинности и осмысленной формы жизни. Укоренение жизни в здесь и сейчас.
Трансформация негатива в созидание.
Пустоты в наполненность.
Елена Цихон
2024
